| |
После вояжа в таинственный Тифлис (см. "Научное путешествие",
сокращенно -НП) к сотням тысяч километров путешествий автора в Африку, Азию,
Латинскую и другие америки в компании смельчака Ю.А.Сенкевича, без отрыва от
своего дивана, пуделя и телевизора, добавилось более четырех тысяч километров
преодоленных лично, опасных не менее Ниагарского водопада, наших железных и
воздушных дорог. На диване СВ пассажирского поезда N 2О8 Киев-Тбилиси, кресле N
4Г самолета ТУ-154 рейса N 7288 Тбилиси-Киев. С привалом на отвальном
койко-месте номера 228 тбилисской гостиницы "Абхазети". К этим тысячам км
следует приплюсовать и 2,5 тысячи "Производственного путешествия" (ПП) в
колыбель революции авиарейсами №№ 8642, 8643.
А
на географической карте путешествий, проделанных
отдельно от смельчака Ю.А.Сенкевича ("Клуб кинопутешествий"), автор может
воткнуть флажки в новые пункты: овеянное военной Корсунь-Шевченковской славой и
мирной чернобыльской радиацией святое место на реке Рось (база отдыха одного из
крупных киевских производственных объединений), реке Тэпла (всемирная база
отдыха - Карлови-Вары) и реке Влтава (туристская база - Злата Прага).
Туда он отправился, в отличие от предыдущих вояжей,
запечатленных в НП и ПП, отставив всякие научные и производственные забавы.
Просто отдохнуть, или, как любят говорить в нашей, давно не напрягавшейся на
труд, стране - расслабиться. Разумеется, от П-ОЙКИ. Конечно, чтобы затем
покрепче напрячься - для той же П-ОЙКИ. По-Высоцкому, посмертно возведенному в
классики и столь же посмертно отмеченному госпремией : "Кто не расслабляется,
тот не напрягается" ("Песня про вурдалаков").
Однако полностью расслабиться автору не удалось, мысли
нового мЫшления так впились в сознание, что даже на отдыхе он не сумел прогнать
и продолжал их думать,
а когда они доводили его до эмоций, предавал бумаге. В отличие от прошлых
путешествий, автор покинул любимых (диван и телевизор) - дома, Образцовое
Рабочее Место - на службе. Зато верных - МЖ и пуделя - взял с собой. Как и
примкнувших к ним старшую сестру МЖ с внуками - девчушкой-шестилеткой и
четырнадцатилетним пионером, бывшим чернобыльским беженцем в Кирилловку, что на
Азове. В пансионат "Жемчужина", где упомянутый юный ленинец провалил
тайную явку в ватерклозете, из-за чего нас не только оставили без этого
удобства, но едва не лишили жизни в пансионате ("Лирическое отступление
4.Сортиры", ПП).
Конечно, и пионеру, и милой МЖ с прочей родней уделено
подобающее внимание, но больше всех справедливо досталось пуделю - Атосу II-му.
Сыгравшему немалую роль в путешествиях - как близкий друг, надежный товарищ и
компаньон, приятный во всех отношениях. С Атосом читатель встречался и в НП и ПП
("DOG-CLUB", "Атос, ты не прав!" и др.). Но если в первой книге собачья тема
звучала несколько приглушенно, pianissimo, во второй - уже mecco forte, а в
третьей, последней - и вовсе fortissimo.
Подобный изобразительный прием совсем не нов, например,
в неизвестных массовому советскому читателю, но вожделенных журналах "Playboy",
"Penthous", "The best of club international", "High sosiеty" и др., красавица
месяца сначала появляется тепло одетой, даже глаз не кажет - прищурены. А дальше
- стриптиз, как говорит Жванецкий - голая, голая и еще голее, наконец, на
заключительном фото она не просто демонстрирует Прелести своего Главного
Калибра, но уже и выворачивает Их на розовую изнанку.
Столь большое внимание уделено Атосу, поскольку и
в воспоминаниях, и в путешествиях он принял самое живое и творческое участие. В
качестве надежной охраны, вооруженной до зубов клыками двадцать пятого калибра.
Когтистыми волосатыми лапами. Зычным рыком, напоминающим барражирование
современного истребителя-бомбардировщика. Коммунистической убежденностью в
правоте своего собачьего дела. Преданностью своему идеалу - Хозяину.
И ко всем благостям, исходившим от этого неземного чуда, автор еще
и слышал в свой адрес это сладкое слово: Хозяин! О, "Как много в этом слове для
сердца русского (даже если он еврей) слилось.. Как много в нем отозвалось," -
почти по А.С.Пушкину, классик вряд ли обиделся бы за подобную П-ОЙКУ его
знаменитой фразы с "Москвы" на святое и вечное понятие "Хозяин", ибо сегодня
прошлые исторические и культурные заслуги столицы перечеркнуты дислокацией в ней
центра Империи Зла.
... Не уставая и на отдыхе потрясаться до глубины увиденным и услышанным,
подсмотренным и подслушанным, ни на миг не отвлекаясь от священных мыслей о
П-ОЙКЕ, автор в этот раз облек несмываемые и неизгладимые впечатления в
двухчастную книгу.
В первую часть вошли воспоминания о былых, в основном, в
Волюнтаризм и Застой, путешествиях на реки, озера и моря. Вторую составили
впечатления об отдыхе в эпоху П-ОЙКИ. Каждая часть включила четыре главы. Первая
глава первой части посвящена отдыху на пресных водоемах (реках да озерах),
вторая - на водах соленых. Правда, такое разделение - достаточно условно.
Например, бывшая река Днепр П-ЕНА в цепочку цветущих ядовитыми сине-зелеными
водорослями радиоактивных болот, местами - глубоководных и обширных,
провозглашенных морями.
С другой стороны, и в морях Черном, Азовском,
Балтийском, на значительных акваториях соленая, морская вода вытеснена так
называемыми "хозяйственными стоками" (как большевики ненавидят понятие "хозяин"
и измываются над ним: разве мыслимы подобные стоки у Хозяина?). Воду этих мест
нельзя отнести ни к пресной, ни к соленой, да и вообще ученые еще должны
ответить - а вода ли это? Или новый спектр соединений, которым можно присваивать
имена партсъездов, конференций, пленумов и выдающихся коммунистов? Однако автор
пока подразделение заметок по первым двум главам зиждел на традиционных
географических представлениях, отвлеченных от реальной
физико-химико-радионуклидно-экологической ситуации.
Третья и четвертые главы первой части полностью посвящены
Атосу: третья - всей династии, а в четвертой в каждой из заметок высвечивается
какая-нибудь отдельная грань этого талантища - как судостроителя (участие в
реанимации и спуске на воду крейсера). Рачительного и запасливого хозяина
("Остров нетерпения" - как он бережно относился к своему имуществу и припасам, и
плохо - к чужому). Истинного совка (лагерь). Пограничника, сторожа, пастыря,
охотника, наконец, кино- и телезвезды.
Все главы второй части уже относятся к годам П-ОЙКИ
(1988-199О), хотя формально ей была отведена вся тринадцатая пятилетка
(1986-199О), но у нас традиционно первых два года в таинственных недрах Старой
площади формируется концепция наступившей пятилетки и спускается народу. В
отличие от "так называемых демократов", Партия ничего не делала без совета с
народом, всегда все разъясняла, в том числе и устами лекторов. Правда,
обманывала по-черному, зато - гласно.
После того, как "народ всем сердцем воспринимал" Новую
Инициативу Партии и выдвигал на собраниях трудовых коллективов встречные планы,
Госплан формировал из них план на всю пятилетку. Госкомстат являл цифирь якобы
успешного выполнения планов двух первых, уже пройденных лет пятилетки. Планов, о
которых никто не ведал, но не просто выполнял, а и пере-... Наконец, третий год
объявлялся Определяющим, четвертый - Решающим, а пятый - Завершающим пятилетки
.. Качественного Качества... Экономной Экономики ... и т.д. То же произошло и в
пятилетку П-ОЙКИ.
Всего третья книга включила 44 скромных научных заметки, 13
не всегда скромных лирических отступлений от них, а также такие ритуальные
разделы, как "... еще немного об авторе", настоящее введение, заключение,
послесловие, и, наконец, признания автора, его жены, сына и сенсационное
заявление королевского пуделя Атоса, которое многим читателям может показаться
фантастическим.
Кроме того, пришлось дать таблицу пересчета
действовавших в стране денежных единиц в СКВ, и, сталкиваясь с денежными
величинами, читатель может приводить их к стремительно меняющемуся курсу, ибо
уже в начале 1991 года стало очевидно, что дело идет к гиперинфляции, и
приведенные цены годов Застоя и пятилетки П-ОЙКИ, когда доели труп социализма,
могут также выглядеть неправдоподобными.
Увы, хотя и книга третья написана с замахом на вечность,
ослиные уши текущего момента то и дело высовываются в разных местах, и инфляция
постигает не только дензнаки, но и идеи, а также ей оказываются подверженными и
отдельные "герои П-ОЙКИ": тот, кого автор представлял демократом, к моменту
опубликования книги уже продался большевикам или еще в какой подлости выказал
истинное гнусное нутро. Поэтому читателю следует уделять самое пристальное
внимание приведенным датам.
За время написания третьей книги (декабрь
89-апрель 91) автор вместе с народом пережил сначала эйфорию, а затем - позор
формирования нового парламента Украины.. Оказался в гуще событий и сам едва не
стал участником "бархатной революции" в Праге, и агонии СЭВа - в Варшаве, где
произошло судьбоносное событие биографии атора: он впервые в жизни стал
обладателем 236 (двухсот тридцати шести) настоящих американских долларов. Это
раздуло его собственную советскую гордость до таких размеров, что он едва
поместился в купе поезда Варшава-Прага.
Вместе с МЖ, сыном и невесткой он пережил радость и
славу свадеб Атоса. Не смог он пройти мимо многих бурных событий Отчизны и
семьи, и, пропустив их сквозь настоящее писательское сердце графомана, выплеснул
на страницы ПО.
Автор традиционно завещает третью книгу, как и две предыдущие, сыну
и по-прежнему надееется, что они увидят свет (а не тьму!) до 2О17 года как еще
один скромный человеческий документ нашего тревожного времени.
Откладывая публикацию до 2О17 года, автор, видят Г-подь и Б-г
пишущего - Читатель, не торопится, несмотря на уговоры друзей, немедля издаться.
Примером ему служит старый клен под окнами: когда после зимы задувают теплые
ветры с Запада, и молодые деревья выпускают листочки,- он временит. И не зря:
снова ударяют морозы (ветер с востока еще не раз побеждает ветер с запада) - и у
нетерпеливых ломаются ветки, болеют почки, гибнет завязь.. И лишь когда не
оттепель случается, а приходит настоящая весна,- старый клен выпускает листочки.
Так и автор не спешит выпускать листочки "Заметок", а
самиздатовские экземпляры прячет в надежных местах, пусть даже Где Надо станут
бить - все не вспомнить. Все-таки Некоторые с присущей Клану обидчивостью могут
оказаться недовольными и поручить практическим работникам Кланоохранительных
Органов отыскать в наших вертких, как дышло, законах подобающие параграфы,
проведя их нужное толкование.
... Итак, скромный человеческий документ тревожного времени, когда Империя
приступила уже к бурному развалу. От этой гигантской льдины откололись и поплыли
в свободный мир Польша, Венгрия, Чехословакия, Румыния, ГДР. Трещины побежали по
границам с Прибалтикой, Украиной, Азербайджаном. И в условиях полного
политического и экономического краха Клану пришлось перенести исполнение
интернационального долга из Афганистана на территорию своей страны.
... Времени утраты всяких надежд, когда наш доверчивый, незлопамятный народ
поверил в очередной финт с Верховным Советом, ожидая от него начала хоть
какого-то движения. И зря: любые совки, сбившись вместе (в стаю, трудовой
коллектив, тусовку, банду,- парламент, наконец) быстренько приступают к
самообеспечению под бессмертным лозунгом "Куй железо, пока горячо". На данном
историческом этапе - в интерпретации: "Куй железо, пока Горбачов".
... Времени реванша доблестной Советской Армии за Афган в Армении, Прибалтике,
Казахстане... Оккупации армией территорий Армении, Грузии, Азербайджана как
попытка силой остановить национально-освободительное движение в колониях. Сами
же большевички раздули национализм по лениско-сталинскому территориальному
проекту, а теперь этого джинна пытаются загнать обратно в кувшин
интернационализма, жестоко подавляя соединениями отборных головорезов народные
выступления в Алма-Ате, Москве, Ереване, Минске, Тбилиси, Львове.. Репетируя
заодно грядущие военные перевороты.
... Времени начала организованного забастовочного движения рабочих, которым,
кроме звания "гегемонов", захотелось еще и есть, пить, лечиться - и все
остальное, получая плату за свой труд, а не подачки, и не по-социалистически -
по-человечески.
... Времени утраты веры в рациональное и обращения к мракобесию, спиритизму,
богостроительству.. Массового бегства в иррациональное, сеансы на стадионах и на
ТВ Кашпировского, Чумака.. Экстрасенсы, ведуны, колдуны - вместо лекарств.
Практично! И свой Распутин (Валентин) при Дворе...
... Времени смены П-ОЕЧНЫХ вех и лозунгов. Например, на Украине П-ОЙКА из-под
риторического лозунга "Хто з'їв моє
м'ясо?" перешла под практический революционный "Kомуняку - на гілляку!",
и под шум площадей началась специфическая революция - на место первых секретарей
выползли вторые, пока еще под красно-синим знаменем, но кальсоны уже поддели
жовто-блакитные, чтобы в нужный момент
расстегнуть ширинку и показать мотню: "Хлопці,
панове, люди!
Дивiтся, ми ж у рухiвських шальварах! То ми
маскувались
пiд комуняк, аби зберегти кращих людей для самостійної,
незалежної від клятих
москалів, рідної
неньки-України!"
... Времени последних свиданий наших бонз с их партайгеноссе,
например, дуба Лигачева - с Хонеккером,
козла Воротникова с незабвенным Чаушеску.
В последнюю встречу Воротников представлял ЦК КПСС на последнем съезде
братской румынской компартии. И там после каждого слова в
докладе Чаушеску делегаты и гости вскакивали, бурно
аплодируя румынскому гению человечества и его бабе
Лене. Воротникова, вернувшегося полуживым после такой
физической нагрузки, спросили:
- Нааплодировался?
- Нет, наприседался.
... Времени, когда рухнула Берлинская
стена, затрещала Кремлевская.. СЭВ приказал долго жить
НАТО.. Великая страна остается без союзников, которых
прежде силовали, покупали или силовали-покупали..
... Времени последних потуг Партии в борьбе за социализм против
главного антисоциалистического элемента - советского народа...
... Времени страшной гиперинфляции всего - ленинизма марксизма,
моральных ценностей, рубля, и много другого ...
В процессе работы над книгой,
автор столкнулся
и с языковой проблемой: на чем писать третью книгу
"Заметок"? Языке межнационального общения, т.е. великом,
могучем и прочая, русском? Что ж, он им владеет как подобает
русскоязычному графоману, но, естественно, хуже
досточтимого академика Д.С.Лихачева. Государственном УССР - Украинском? И этим
языком, как гражданин незалежної Украины, он могёт,
правда, похуже вельмишановних панiв-письменникiв
I.Драча, В.Яворiвського та інших.
И, конечно же, автор не собирался
уподобиться типичному
номеклатурному Бонзе, который при заполнении
"Личного листка" в пункте: "какими языками владеете?"
указывает - "тремямя: русским со словарем, матом и
партъязом". Начальник отдела кадров поправляет: "Не
тремямя, а двумямя, бо мат и партъяз - один язык".
Разумеется, речи о чистом
партъязе быть и не могло,
но, может следовало бы воспользоваться партийно-государственным
языком Украины, т.е. суржиком? Последним языком
автор, как покупатель-на-рынке, также часто пользуется.
Но владеет им значительно хуже пана, председательствовавшего
первые месяцы работы Верховного Совета республики Івана
Степановича Плюща. Эту своеобразливую фигуру
подобрали, по-видимому, для создания хорошего фона
остальным депутатам. Кстати, в ВС РСФСР на этом посту
также оказалась креатура ЦК, явно из курирующего
отдела ЦК "спустили" типовую модель спикера эпохи П-ОЙКИ,
каков ведущий - таков спектакль.
... После долгих раздумий, внутренней борьбы и самоуговора
автор остановился на русском варианте. Решающим
оказалось то обстоятельство, что первые книги были
написаны на государственном, и дабы не создавать трудностей
грядущим переводчикам, он принял русскоязычие,
правда, опустив определенный артикль "бля", который в
современном государственном употребляется перед существительными
женского рода, именами членов Политбюро, а также
перед всеми другими словами Великого, Могучего, и,
что самое интересное, свободного Русского Языка.
Вместе с тем автор предупреждает
читателей, что в
настоящее время работает над научно-фантастической
повестью "Mемуари королівського пуделя" (на мове)
и путевыми
заметками "Главное путешествие" (на иврите).
Таким образом, он
возвращается к "чистым" жанрам -
в отличие от настоящих "Заметок", где имеет место некоторая
многожанровость. Дело в том, что молодые пишут дневники, старики -
мемуары. Автор же, пребывая в счастливом мгновении - между прошлым и будущим,
совместил в "Заметках" дневник с мемуаром. Правда, с каждой страницей, увы, все
меньше дневникового и больше мемуарного... Плюс фантастичность - и многое еще,
но об этом судить да рядить постоянному критику - Веронике Рамзесовне
Тутан-Хамонкиной-Григориади-Фельдман, выросшей на ниве литературной критики
"Заметок" из простых знаменитых критикесс в доктора искусствоведения,
профессора.
Автор особо обращается к читателям-моралистам и просит
не путать лично его с лирическим героем, которого он, не имея под рукой другого
человеческого материала, во многом списал с себя. И просит не забывать, что
лирический герой - всегда плод авторской фантазии, не всегда здоровой. И какой
подручный материал использован - это творческое дело автора.
Пример: обычная писательско-графоманская ситуация -
почтенный старец застрял на горшке (близкие или сиделка позабыли). И, коротая
время, а может и вдохновленный удачной посадкой, витийствует: "Я - Сокол.. Парю
над Вселенной..".
Автор не сомневается, что немало пищи для себя найдут и
настоящие профессионалы: другие литературные критики и психиатры, политики и
следователи, рыбаки и беспризорники, коими оказываются совки за бугром, и др...
Автор и в этот раз не сдерживает пылких
благодарностей в адрес Администрации - своей, козырной базы отдыха на Роси,
карловарской гостиницы GRANDHOTEL "MOSKVA", трех милых полячек, простых чехов, одной немки,
МПС СССР и лично министра т.Конарева, МЖ, сына, Раисы
Максимовны и Михаила
Сергеевича Горбачевых, своих сотрудников, научных и не очень - Гладкую Н.И,
Семеновскую Н.А., Брусиловского И.Л., Коваленко В.Н. А также водителей,
пассажиров и контролеров киевского трамвайного маршрута N 5, в котором автор по
пути на работу редактирует готовые файлы "Путешествий". Особую же
признательность автор выражает Коммунистической Партии Советского Союза и
ее Ленинскому Политбюро ЦК - уж без них эти заметки, как и НП с ПП, никогда бы
ни были написаны.
Автор заранее благодарит всех читателей, которые свое
мнение о "Путешествии на отдых" оставят при себе (как и о "Научном" и
"Производственном путешествиях") и никуда не напишут на него. Но, на всякий
случай, читателей-стукачей не устает предупреждать, что даже самые острые места
не выходят за рамки дозволенного плюрализма. И убедительно просит их, а также и
тех, кто (по Жванецкому) заброшен от них или от нас, не морочить голову
Руководству. Ибо время - деньги. Как в твердой, конвертируемой валюте, так и
мягкой - деревянных рублях. |
|
